«Войди в меня», — ты страстно лепетала,
Сама всем телом жалась и рвалась,
И петельку капризную сорвала,
Когда она назло не поддалась…

«Войди в меня, — шептала вожделенно, -
Хочу познать тебя во всём грехе»,
Дрожа так трепетно и «обалденно»,
На мускулисто бронзовой руке.

Вот `он — тот Миг! — Миг лунного сиянья,
Когда два тела слились как одно,
И оба жаждут ласк и истязанья,
Как жаждет губ бордовое вино.

И Он вошел! Тот Одинокий Рыцарь!
Ворвался без доспехов, без мечей,
просовывая порпурное рыльце...
И так — сто тысяч (плюс одну) ночей.

— «Почувствовала степ ахалтекинца*?!
Давай, мечись, как чайка над волной!
Проникни в губы кончиком мизинца,
На пике чувств пронзительно завой!

Мой рыцарь, словно статуя фонтана,
тебе подарит счастье бытия.
Я сдерживать его, клянусь, не стану,
Богиня грёз, Кудесница моя!»